на следующий день в институте ожидается шведская делегация, и нужно
скоропалительно готовить материалы для ее встречи. Материалы готовились до
закрытия института, когда, наконец, Василий добрался до дома, ему хотелось
только спать. Больше ничего.
Утром в институт приехали шведы. День опять пропал. Мысль о Тане, о
ее живой, теплой красоте, сидела в Василии как заноза, минутами ему
хотелось бросить делегацию и бегом мчаться к телефону, каяться и плакать в
трубку - лишь бы слышать ее далекий голос, лишь бы скорее отправить в
прошлое этот кошмар... Ощутить, что она как прежде принадлежит ему, а
дурной сон - прощен и забыт...
К вечеру он добрался до телефона. Но такого страстного порыва, как
днем, уже не было. Они прожили друг без друга полных трое суток, а ведь
совсем недавно почти невозможным казалось ежедневное расставание на десять
часов, что оба были на работе. Значит, можно подождать до утра. Утро
вечера мудренее. А утром позвонить стало еще невозможнее.
И появилась крошечная, но зубастая мыслишка-гиена: "А может, не
взонить вовсе?" Василий с омерзением оттолкнул ее, но незаметно, сам от
себя в тайне, начал обдумывать ее, в мозгу быстро прокручивалисьразные
варианты... Но больше всего его ум, как всегда, занимала работа.
Возвращаясь домой Вася, как всегда, машинально достал из почтовой
кружки газеты, и вдруг из них выпал маленький тяжеленький сверточек,
который он с любопытством поднял и развернул. На ладони, обтянутой черной
замшевой перчаткой, как на витрине магазина, мерцали жемчужные бусы.
Колебания кончились. Василий небрежно сунул жемчуг в карман, пачку газет -
под мышку и, облегченный и радостный, запрыгал через две ступеньки к себе